Позднее счастье

Три возраста женщины — юность, молодость, зрелость. Нет старости — есть осень, пора бабьего лета, полная покоя и неяркой, но такой притягательной красоты. Позади заботы и тревоги, а что красит женщину больше, чем безмятежность? Это время счастья — почему нет? Стоит лишь его захотеть...

Женщина должна всегда ощущать себя женщиной, неважно, двадцать ли ей лет или шестьдесят. Ей следует забыть для себя слова "никогда" или "поздно", ей нельзя ставить на себе крест — в любом возрасте она может встретить своего принца. Надо просто этого очень хотеть и в это очень верить.

.....

Ирина Петровна позвонила под Новый год, и этот звонок оставил, как всегда, ощущение маленького фейерверка, праздника, подарка. Странное дело: случайная знакомая, соседка по больничной палате, такие контакты редко потом поддерживаются, ведь разница в возрасте большая — ей за шестьдесят, более чем вдвое меня старше, а мне с ней легко, просто, весело и приятно, как мало с кем из своих сверстниц. Этакая озорная, своя, шкодная девчонка — и не скажешь, что бабушка!

Это первое впечатление от соседки по больничной койке, которая смешила, подбадривала, тормошила всю палату, не давая унывать и хныкать, пресекая все разговоры о болячках, горестях и тоске, осталось потом неизменным. Мы в шоке охнули, узнав возраст этой черноволосой с проседью, черноглазой толстушки, в которой, казалось, бурлила и кипела жизнь, словно пузырьки в бокале с шампанским. Вся палата дружно звала ее Ирочкой, и даже я, в силу возраста и приличий, обращаясь к ней по имени-отчеству, каждый раз невольно запиналась и делала паузу — так хотелось назвать ее просто по имени!

Ирину Петровну часто навещал ее муж, на несколько лет ее моложе, как она нам поведала, который, тем не менее, смотрелся пожилым солидным дядечкой, тогда как она на его фоне выглядела расшалившейся школьницей, смешливой и озорной. Однажды, когда мы бродили по коридорам, неспешно болтая обо всем, в том числе и о самом потаенном — так откровенничают, наверное, только в больницах, — Ирина Петровна, вдруг жарко зарумянившись, после рассказов о работе, о доме, муже, сыне, невестке, внуках выдохнула: "А еще у меня есть любовь!" — и я вторично пережила шок, даже не столько от услышанного, сколько от страстно-нетерпеливой, юной по своему звучанию интонации сказанного.

Ну ладно, молодо выглядит, молодо себя ведет, это бывает. Но с таким жаром загораться, с такой страстью еще чего-то хотеть в такие-то годы — это поражало! А моя собеседница продолжала, рассказав, что речь идет о ее первой любви: они разбежались в молодости, каждый выстроил свою жизнь, завел детей, семьи, а потом опять встретились и поняли, что ничего не ушло, все для них живо, и вот он зовет ее к себе, от семьи, от налаженного быта, от внуков, чтобы быть вместе и быть счастливыми. И она рада бы уйти, черт с ними, с приличиями, хотя все ей говорят, что стыдно в ее-то годы о таком и думать, хотя ей, конечно, страшно: что там ждет ее впереди, и боязно ломать все, что налажено. Но очень уж хочется счастья, о котором мечталось всю жизнь.

......

Все это вспомнилось мне сейчас, в канун Нового года, когда ликующий голос в трубке сообщил мне, что мечта сбылась. Я охнула, не поверив, а Ирина Петровна продолжала, что она с любимым, что решилась на уход и на перемены в жизни, и рассказывала, как все вокруг обомлели и дружно ею возмущались, и только невестка ей сказала: "Вы, мама, у нас женщина молодая да задорная, вы молодец!" — но тихонько прошептала это на ушко.

Честно скажу — первое чувство, которое я испытала, услышав все это, было огромное чувство зависти, трудно сказать — к происшедшему ли, к способности ли так принимать решения или к готовности быть счастливой, невзирая на обстоятельства. И все допытывалась, как же она смогла решиться, как не побоялась, как отважилась на шаг, наверняка, стоивший ей мужества и давшийся не просто. Так важно мне самой, трусихе, было узнать, как принимать решения, как строить и лепить свою жизнь.

"Ой, ну о чем ты говоришь, ну какая там простота! Страх один, да и только. До последней минуты все боялась, что не сдюжу, что не смогу. И главное — чувство вины перед всеми страшное. И стыдно: мне бы о душе, наверное, думать, а я все о своем, о девичьем — скорей бы, скорей к любимому! Нетерпение такое, как в двадцать лет, ты прямо не представляешь. Срам, какой: в шестьдесят три года к любимому человеку сбежала как есть, ни одной вещи, ни одной тряпки с собой из дома не взяла, представляешь себе?

Были, конечно, минуты, когда я готова была сдаться, руки опустить, но как подумаю, что жизнь-то еще, даст Бог, не завтра кончается, и что мне еще что-то отпущено, то так хочется и нежности, и любви, и чтобы приласкаться, и щечкой потереться. Хватит, всю жизнь прожила в серьезности и положительности, и женой побыла, и матерью, и свекровью, и бабушкой, все переделала — самое время мне наверстывать свое с грехом да с радостью. Вот смех — бабка, а туда же! А я такая гордая хожу, как новобрачная, да на сверстниц своих в очередях с вызовом поглядываю: завидуйте, мол, я любимая, я счастливая, я молодая! Да я ведь новобрачная и есть..."

Рубрика «Женские истории»

Вас волнует эта тема? Вы можете поделиться своей историей.

Вы можете оставить комментарий или добавить свою заметку в разделе сайта «Заметки пользователей».

Ваше имя:

Текст комментария (не более 700 символов):

символов осталось.

Bведите сумму цифр с картинки: